[lestaxaw]

вместо того, чтобы писать фик на конкурс, я балуюсь тем, что глажу свои сюжетные кинки.

внимание: ангстующий влюбленный Малфой, флафф в конце. Гарридрака, само собой

Лучший способ

Драко сжимает губы в тонкую белую нить, глядя, как Поттер весело и непринужденно болтает в кругу гостей, оживленно жестикулируя. Его бокал с шампанским покачивается туда-сюда, и искрящаяся жидкость изредка выплескивается за хрустальные края. На Гарри смотрят, и он заслуживает этих взглядов: живой, обаятельный, красивый. Зеленые глаза блестят и сверкают, словно то самое шампанское, волосы снова растрепались, выбившись из с таким трудом сделанной прически, губы алые-алые, чуть припухшие. Повалить и трахать — по-другому и не скажешь.

Но Драко сделать этого не может, потому что кругом гости — официальный, мать его, прием. И пусть даже он сам — хозяин этого приема, наравне с Поттером.

Дом на Гриммо из мрачного и заброшенного, пропахшего давней тревогой и темной магией, превратился в светлый богато убранный особняк. Каблуки дам цокают по блестящему паркету светлого дерева; то тут, то там стоят группки мужчин в элегантных темных мантиях. Обсуждают, видимо, политику или квиддич, но вероятнее всего — друг друга. Драко с детства знает, что в высшем обществе сплетни — отнюдь не женская прерогатива.

«А Перкинсу, знаете ли, жена изменяет… Хотя любой любовник априори лучше нашего Бобби», — слышит Драко тихий разговор издалека, и желваки у него напрягаются.

Потому что вокруг Поттера увивается какая-то сука — темноволосая, высокая, стройная. Красивая. Она стоит к Драко спиной, и он не может рассмотреть ее лицо, но откуда-то знает, что у нее есть определенное сходство с Джинни Уизли, чтоб ей там икалось. Черное шелковое платье открывает спину с красиво очерченными лопатками; матово-белая кожа как будто светится.

«Твою ж мать», — думает Драко. — «Твою мать».

Он смотрит на девицу и на своего Поттера, почему-то не решаясь к ним подойти, и вздрагивает, когда ощущает легкое прикосновение к своему плечу. Оборачивается: за спиной стоит Грейнджер. Вернее, уже давно Уизли, но не суть важно. Улыбается, глаза спокойные, поглаживает чуть округлившийся живот. Вот что значит — счастлива в браке.

— Переживаешь? — тихо спрашивает она. Немного нервно водит пальцем по тонкой слегка запотевшей ножке бокала, губу кусает. К чему бы, интересно?

Драко фыркает:

— С чего бы это?

Гермиона закусывает губу, смотрит немного лукаво; карие глаза блестят из-под ресниц:

— Ну… Говорят, Патриция Бишоп охмурила не одного мужчину…

Драко напрягается и хочет ответить что-то едкое, но весь яд как будто делся непонятно куда. Испарился просто. Драко резко сдувается, как воздушный шар, опускает плечи и уголки губ. Спрашивает — тихо и устало:

— Грейнджер, ты поиздеваться, что ли, пришла?

Она вздыхает, закатывает глаза.

— Я Уизли, Драко, запомни уже. И — нет, не поиздеваться, а помочь. Подойди к нему, а? Вы же официально вместе.

Драко смотрит на нее искоса — счастливую, живую, спокойно, — и завидует. Ее Уизел на других даже и смотреть не смеет: ходит хвостом, пылинки сдувает. Не то что Поттер. Ему Драко нужен просто так, позабавиться: смотрите, я сплю с бывшим Пожирателем, ха-ха!

— Как будто эту Бишоп волнуют наши отношения… — вздыхает он мрачно.

Грейнджер наклоняется к нему, чтобы прошептать что-то на ухо, но тут появляется Уизел.

— Гермиона! — восклицает он и тут же отбирает у нее бокал.

Та выглядит возмущенной: брови взлетают, губы сжимаются.

— Рон! Я попросила налить мне сок, — строго сообщает она, с трудом, тем не менее, скрывая улыбку.

Уизел тщательно принюхивается к содержимому бокала, пробует на вкус и отдает обратно жене. Его брови складываются виноватым домиком.

— Прости, — говорит он. — И правда. О чем ты тут с Малфоем болтала?

Уизел все еще не может называть парня лучшего друга по имени, но сейчас в его «Малфое» нет ничего такого, что способно задеть. Впрочем, сам Драко тоже не в силах выговорить «Рон», а «Уизел» срывается с губ лишь по привычке. Можно сказать, что они друг с другом почти ладят.

— Да так, не о чем, — чуть рассеянно отвечает Грейнджер и слегка привстает на цыпочки, чтобы рассмотреть что-то за плечом Драко.

Тот тоже оборачивается. Поттер увлеченно болтает с Бишоп, и она держит его под локоть, шепча что-то на ухо. Гарри улыбается. Драко чувствует, как у него колет в сердце. Легче умереть прямо здесь.

Гермиона смотрит на него очень серьезно и произносит одними губами: «Иди».

Драко хочется помотать головой, разбить этот чертов бокал о пол, прокричать всем гостям, чтобы шли на хер, а потом устроить истерику Поттеру и уйти от него навсегда. Но он знает, что не сможет сделать этого — по крайней мере, не сможет уйти. Потому что любит. Потому что идиот.

Но Уизел нежно целует свою Грейнджер, и Драко идет, чтобы не смотреть на них, чтобы не завидовать. Каждый шаг — а их с Поттером разделяет что-то около трех с половиной ярдов, — кажется ему мукой. Как будто в ступни впиваются сотни игл.

«Какой ужас», — думает Драко. — «Я сумасшедший».

Поттер его замечает. Смотрит весело и немного пьяно; говорит:

— Привет.

Лицо Бишоп кривится при виде Драко. Тот заставляет себя выдавить кислую улыбку, больше похожую на оскал.

— Это Патриция Бишоп, ловец «Гарпий», — представляет гостью Гарри. — Подруга Джинни. Мы болтали.

Драко хочется сказать: «Я видел, как она хотела залезть к тебе в штаны», но он сдерживается. Прислоняется плечом к плечу Поттера, чувствует исходящее от него тепло.

— Гарри был так мил, — воркует Бишоп, стреляя глазами из-под ресниц, и Драко видит, что они у нее — карие. Прямо как у Уизлетты, и правда.

— Он всегда милый, — цедит Малфой сквозь зубы.

А Поттер улыбается, поворачивает к нему голову, смотрит как-то странно: ласково и немного насмешливо.

— Вы знаете, — снова начинает Бишоп приторно-сладким тоном, — у вас весьма неплохая музыка. Просто грех не потанцевать. Вы не против, если я…

— Я против, — резко отвечает Драко и сам себе удивляется; ему сейчас плевать, что он нарушает все нормы этикета и что завтра, возможно, какой-нибудь репортеришка из «Пророка» возьмет интервью у этой драккловой Бишоп.

— Н-но… — слегка недоуменно начинает она, но Драко ее обрывает:

— Гарри плохо танцует. А если и танцует, то только со мной.

Поттер фыркает. Драко приобнимает его за талию и с удивлением чувствует, как Гарри обнимает его в ответ и утыкается губами куда-то в висок. На него накатывает приступ внезапного вдохновения.

— А вот целуется, — почти поет Драко, нагло глядя прямо в глаза Бишоп и с удовольствием видя в них злое разочарование, — Гарри хорошо. Но — тоже только со мной.

Поттера слегка потряхивает от еле сдерживаемого смеха, но Драко справедливо решает, что обидеться может и потом. А сейчас он поворачивает голову и целует Гарри сам, яростно и страстно, чтобы всякие настырные девицы знали, кому он принадлежит. Язык Поттера скользит по деснам Драко, по его зубам и небу; Гарри кусается и лижется, как котенок. Интересно, он всегда такой, когда пьяный?..

Драко отрывается от него с сожалением.

— Я люблю тебя, — потрясенно выдыхает он. — Пошли в спальню, а?

А Патриция Бишоп ошарашенно и возмущенно смотрит им вслед. «Кажется», — думает Драко, — «скандальной статьи точно не избежать». Но горячий и настойчивый Поттер заставляет его забыть обо всем.

***

Заспанная Гермиона перестает злиться и лишь усмехается, когда раскрасневшееся и счастливое лицо Гарри появляется в камине посреди ночи.

— Гермиона, это потрясающе! — восторженно восклицает он. — Ты умница!

Неужели они с Драко только что закончили?.. И стоило ее будить, а?.. Покачав головой, миссис Уизли лукаво смотрит на друга и, подавив зевок, тепло произносит:

— Я же говорила, Гарри. Ревность — самый лучший способ заставить его признаться в любви.

fin