Мэл!

[lestaxaw]

Мэ-э-эл! Пуська! С Днем Рождения! Ты замечательный автор и замечательный человек! Желаю тебе море вдохновения, океан радости и целую-целую кучу счастья! И да, быть хорошей мамой и женой! Ты обалденная!

иии у меня есть для тебя подарок))

Название: Самая заветная мечта
Автор: Lesta-X
Категория: слэш
Пейринг: Маркус Флинт/Оливер Вуд
Рейтинг: R
Жанр: эээ… романсохоррор?))
Саммари: Маркус Флинт сходит с ума. Что делать Маркусу Флинту?
Дисклаймер: Все — Ро, а помело мое
Предупреждение: описание всяких мерзких бяк
Комментарий: для Melancholy262 в подарок на ее День Рождения

Иногда Марку казалось, что у него была одна-единственная мечта. То есть он мечтать в принципе не умел и даже, похоже, не знал, как это делается, но время от времени она, эта, мечта у него появлялась — сделать так, чтобы Оливер хренов Вуд сдох в страшных муках. Вот так: чтобы у него сначала пошла кровь носом, чтобы он ее захлебывался, затем чтобы у него начала лопаться кожа на лице, обнажая снежно-белые кости, а потом…

Что было бы потом, Марк не знал, потому что обычно засыпал. О, это была такая сказка на ночь: Как Я Представляю Смерть Оливера Вуда. Она, смерть, всегда оказывалась разной. В зависимости от настроения Марка. Иногда Вуд умирал даже безболезненно: просто падал посреди коридора замертво, а все стояли и глазели: как же так? Иногда он умирал очень глупо: давился костью на обеде в Большом Зале, и все сперва смеялись, а потом их лица становились такими испуганными-испуганными. Иногда у Флинта просто заканчивалось воображение: Вуд падал с метлы и ломал себе шею.

Но все это, конечно, было неправдой. Оливер был жив, здоров, спал себе в своей гриффиндорской башне и играл в квиддич. Назло ему, Маркусу Флинту.

Все изменилось, когда Марку начали снится другие сны. Душные, тяжелые, тягуче-сладкие. Там Вуд не умирал. Там Вуд был голым и влажным; он облизывал свои губы до такой степени, что они становились ярко-красными; он щипал свои соски и медленно водил рукой по животу; он… Марк знал, что у Вуда волосы в паху темнее и жестче, чем на голове. Знал, что член у него длинный ровный, но тоньше, чем у самого Марка. Знал, как заманчиво бьется жилка на шее у Вуда, когда он кончает.

Это все было… так непривычно. Когда Марк целовал девчонку, он чувствовал себя разочарованным, потому что у нее губы были не такие, как у Вуда. Когда трогал ее податливую грудь, когда теребил ее соски сквозь тонкую блузку, ему казалось неправильным то, что она такая… мягкая. Марку не хватало жесткости, напористости… твердости. Твердости, о да.

Определенно, Марк сходил с ума, и во всем — во всем! — был виноват этот Оливер чертов Вуд.

Когда Марк все-таки размозжил бладжером лицо Вуда в кровь, он не почувствовал того сладкого удовлетворения и злорадства, как ожидал. Только мутную тревогу и что-то кислое, очень похожее на чувство вины. Он видел, как Вуд обливает свои губы, и, кажется, сам ощущал на языке медный привкус крови. Ему хотелось взять пальцы, которыми гриффиндорский капитан осторожно ощупывал свой сломанный нос, и облизать их каждый по одному.

Когда Вуда вели в больничное крыло, Марк уже ни в чем не сомневался.

— С-сука, — прошипел Вуд в лицо Марка, склонившегося над его кроватью. — Какая я же ты сука.

Марк усмехнулся. С поля все еще доносились ор и возмущенный гомон: как же так, слизеринцы опять играют не по правилам! Да, детка. Совсем не по правилам.

— Ах ты ж, — сказал Марк, разглядывая губы Вуда — сочные, яркие, со следами запекшейся крови.

— Я тебя ненавижу.

Вуд дышал часто-часто; его обнаженная грудь вздымалась и опадала под белоснежным одеялом, похожим на белый саван. Марк хотел сказать, что да — он тоже ненавидит. Ненавидит так сильно, что иногда хочет убить. Ненавидит так сильно, что желает самых мучительных пыток, какие только существуют. Ненавидит так сильно, что…

Вуд дышал часто, да. У него были растрепанные светло-каштановые волосы и губы в крови. Он говорил: «Я тебя ненавижу» — но так, будто делал самое непристойное предложение.

Вуда оказалось очень легко поцеловать.

fin

Еще раз с Днем Рождения!